- Разве эта не похожа на дядю? - безжалостно восклицала она.- Эта - на галантерейного торговца М., эта - на пастора G., a эта - вылитый, как бишь его... В сущности, обезьяны - это настоящие Incroyables (Щеголь времен Директории (франц.)), и просто непостижимо, почему их не принимают в самом лучшем обществе.
Говорила она это в самом лучшем обществе, но никто не обиделся на нее. Здесь все, очарованные ее прелестью, привыкли так много ей прощать, что под конец уже прощали и явное неприличие.
Оттилия тем временем разговаривала с женихом. Она ждала, что архитектор вернется со своей строгой, благородной коллекцией и избавит общество от обезьянщины. В надежде на это она продолжала беседовать с бароном и успела на многое обратить его внимание. Но архитектора все не было, а когда он наконец возвратился, то сразу же смешался с толпой гостей: он ничего не принес с собой и держался так, словно ни о чем и не было речи. Оттилия на какой-то миг была - как бы это выразить? - огорчена, расстроена, озадачена; ведь она обратилась к нему с ласковой просьбой, а жениху хотела доставить удовольствие в его духе, ибо она заметила, что, при всей своей любви к Люциане, он все же страдает от ее поведения.
Обезьяны должны были уступить место ужину. Начавшиеся после него игры, даже танцы, а потом - унылое сидение на месте, прерывавшееся попытками возродить угасшее веселье, длилось и на этот раз, как обычно, далеко за полночь, ибо Люциана уже привыкла к тому, что утром не могла выбраться из постели, а вечером - добраться до нее.
За это время в дневнике Оттилии реже встречаются упоминания о событиях, чаще зато - правила и изречения, касающиеся жизни и из жизни же почерпнутые. Но так как по большей части они не могли возникнуть из ее собственных размышлений, то, вероятно, кто-нибудь дал ей тетрадку, из которой она и выписала то, что было ей по душе. А кое-что, принадлежащее ей самой, можно узнать по красной нити.
Из дневника Оттилии
Мы потому так любим заглядывать в будущее, что надеемся нашими тайными желаниями обратить в свою пользу ту случайность, которая в нем заключена.
В большом обществе трудно удержаться от мысли: пусть бы случай, соединивший столько народу, привел сюда и наших друзей.
Как бы замкнуто ни жить, не успеешь оглянуться - и окажешься или чьим-нибудь должником, или заимодавцем.
Когда встречаешь человека, который обязан нам благодарностью, тотчас вспоминаешь об этом. А сколько раз мы можем встретить человека, которому сами обязаны тем же, и не подумаем об этом.
Высказываться - природная потребность; воспринимать же высказанное так, как оно нам преподносится,- это черта образованности.
В обществе никто не стал бы много говорить, если бы сознавал, как часто он неверно понимает слова других.
Чужие речи, должно быть, потому только так часто передаются неверно, что их неправильно понимают.
Кто долго говорит на людях и при этом не льстит слушателям, вызывает раздражение.
Всякое высказанное слово вызывает противоположную мысль.
Противоречие и лесть - плохая основа для беседы.
Самое приятное общество - то, среди членов которого царит не стесняющее их взаимное уважение.
Ни в чем так ясно не обнаруживается характер человека, как в том, что он находит смешным.
Смешное проистекает из нравственных контрастов, которые безобидным образом объединяются в чувственном восприятии.
Человек чувственный часто смеется там, где нечему смеяться. Что бы его ни возбуждало, его самодовольство всегда дает о себе знать.
Умник почти все находит смешным, умный - почти ничего.
Одного пожилого человека упрекали в том, что он все еще волочится за молодыми женщинами. «Это,- ответил он,- единственное средство омолодиться, а быть молодым всякому хочется».
Мы позволяем указывать нам на наши недостатки, мы подвергаемся наказаниям за них, мы многое терпеливо переносим ради них, по терпение изменяет нам, когда мы должны от них отказаться.
Иные недостатки необходимы для существования отдельной личности. Нам было бы неприятно, если бы наши старые друзья отказались от некоторых своих особенностей.
Когда кто-нибудь начинает поступать вопреки своим обыкновениям и привычкам, говорят: «Этот человек скоро умрет».
Какие недостатки нам следует сохранять, даже развивать в себе? Такие, которые скорее льстят другим, нежели оскорбляют их.
Страсти - это недостатки или достоинства, только доведенные до высшей степени.
Страсти наши - настоящие фениксы. Едва сгорит старый, как из пепла тотчас возникает новый.
Сильные страсти - это неизлечимые болезни. То, что могло бы их излечить, как раз и делает их опасными.
Страсть и усиливается и умеряется признанием. Ни в чем, быть может, середина не является столь желательной, как в признаниях и умолчаниях при беседах с близкими нам людьми. | 
