Так Рейнеке снова оказался в милости короля. Король поднялся на высокую скалу и, обратясь ко всему собранию с приказом соблюдать тишину, произнес такую речь:
- Слушайте внимательно, звери и птицы, бедняки и богачи, великие и малые! Слушайте, мои бароны, мои придворные и все мои слуги! Отныне Рейнеке находится под моей защитой. Мы собирались его повесить, но он открыл нам такую тайну, что я поверил ему и вернул ему свою милость. Королева, супруга моя, тоже просила его простить. Я помирился с Рейнеке, даровал ему жизнь и снова к нему расположен. Вам же всем я объявляю: вы обязаны под страхом смерти оказывать Рейнеке, жене и детям его все надлежащие почести. Жалоб на лиса я больше слушать не буду: все, что он прежде совершал дурного, прощено. Что же касается будущего, то я верю в его исправление. Завтра утром он возьмет котомку и посох и отбудет на богомолье в Рим, а оттуда за море, в Святую землю. Он не вернется, пока не получит отпущения всех своих грехов.
- Ну, пропали наши труды и хлопоты!- злобно прошипел кот Гинце медведю и волку.- Теперь, когда Рейнеке снова в милости, он сделает все, чтобы нас троих уничтожить. Один глаз я уже потерял, теперь опасаюсь за второй. Ох как хорошо было бы очутиться где-нибудь подальше отсюда!
- Дороже, чем добрый совет, ничего нет!- насмешливо отозвался медведь Браун.
А волк Изергим проворчал:
- Непонятная вещь! Надо поговорить с самим государем. Волк и медведь подошли к королю и королеве и долго говорили им против Рейнеке. Король рассердился:
- Где у вас уши! Я ведь ясно сказал, что вернул лису свою милость! Вконец разгневавшись, король повелел немедленно схватить обоих жалобщиков, связать их и запереть. Он хорошо запомнил рассказ Рейнеке об участии медведя и волка в заговоре.
Так, за какой-нибудь час, все вдруг переменилось: Рейнеке был спасен, а его обвинители посрамлены. Коварный плут добился даже того, чтобы с медведя содрали кусок шкуры для пошивки лису паломнической' котомки. Мало того, он попросил у королевы разрешения содрать с лап волка и волчицы по паре сапожек ему на дорогу.
- Они носят по две пары сапожек, - сказал он,- а с них хватит и по одной, особенно Гирмунде: ведь она как хозяйка почти всегда сидит дома.
Королева сочла его просьбу вполне справедливой.
- Конечно,- согласилась она,- им хватит и по одной паре. Рейнеке шаркнул ножкой, низко поклонился и рассыпался в комплиментах и благодарностях...
Так волк Изергим лишился пары передних сапожек, снятых с его ног по самые когти. Не пощадили и госпожу Гирмунду-волчиху. Стянули с нее задние сапожки. Опозоренные, с окровавленными лапами, жалкие и страдающие, лежалиони рядом с медведем Брауном и жаждали смерти. А наглый ханжа Рейнеке, получив котомку и сапоги, подошел к ним и стал издеваться над беспомощной волчихой.
- Какая вы добрая,- насмехался он,- ваши сапожки пришлись мне как раз впору! Вот, полюбуйтесь! Надеюсь, что они хорошо мне послужат. Много труда вы затратили, чтобы меня погубить, но я тоже не жалел усилий и, как видите, неплохо успел. Недавно торжествовали вы - теперь моя очередь! Так уж ведется на свете, и с этим приходится мириться. Прощайте, в пути я буду думать о милых родственниках...
Госпожа Гирмунда страдала ужасно, но у нее хватило сил поднять голову и сказать с тяжелым вздохом:
- Это в наказание за наши грехи бог посылает удачу вам! Изергим и Браун лежали молча, стиснув зубы, жалкие, израненные, осмеянные своими врагами. Не было здесь кота Гинце. Рейнеке сумел бы отомстить и ему.
...На следующий день рыжий лицемер смазал сапожки, содранные с его родичей, и поспешил на прием к королю.
- Ваш верный слуга, государь,- сказал он,- готов вступить на святую дорогу. Сделайте милость, ваше величество, повелите придворному священнику благословить меня в путь.
Баран Бэллин, бывший в то время придворным писцом, исполняя также обязанности капеллана.
- Ну-ка,- приказал ему король,- прочитайте-ка над Рейнеке молитву. Ваши священные слова - благословите его в путь. Да побыстрее! Наденьте на богомольца котомку и дайте ему в руки посох.
Бэллин заколебался:
- Государь, вы сами слышали, что Рейнеке отлучен от церкви самим папой, и отлучение с него еще не снято. Если дело дойдет до епископа то я могу очень пострадать. Я лично к Рейнеке ничего не имею, и если бы я был уверен, что мне не нагорит от церковного начальства, если бы...
- Молчать!- рассердился король,- Бросьте вы все эти ваши песни на «если»! Рейнеке уходит богомольцем в Рим, а вы его задерживаете. Подумаешь - церковное начальство! |
[1]