«Слушай, — сказал тут король, — отвечай-ка мне, подлый предатель,
Что побудило тебя умертвить, и к тому же столь зверски,
Бедного Лямпе, кто был самым верным моим письмоносцем?
Я ли не делал поблажек тебе, не прощал преступлений?
Посох, котомку, сапожки вручил я тебе, снаряжая
В Рим и в святое заморье; твоим благодетелем был я,
Веря в твое исправленье. И вот мне приходится видеть,
Как убиваешь ты Лямпе сначала, как Бэллин в котомке
Голову зайца приносит мне и заявляет публично,
Будто он письма доставил, что вы сообща обсуждали
И составляли, и он был их автором главным. И что же?
Мертвую голову в сумке находят — ни больше ни меньше!
Вы это сделали, чтоб надо мной наглумиться! Был отдан
Бэллин на растерзание волку — черед за тобою!»
Рейнеке вскрикнул: «Что слышу я! Лямпе убит?! И наш Бэллин
Также погиб?! Что мне делать?! О, сам бы уж лучше я умер!
Ах, вместе с ними лишился теперь я великих сокровищ!
С ними отправил я вам драгоценности, коим на свете
Равных не сыщется! Кто б заподозрить решился барана
В том, что он зайца убьет и сокровища ваши похитит?
Истинно: там берегись, где не ждешь ни капкана, ни ямы!..»
В гневе король не дослушал, что Рейнеке плел вдохновенно,
Встал — и в покои свои удалился, и суть этой речи
Мимо ушей пропустил. Казнить собирался он плута.
Вот он поднялся к себе и застал там как раз королеву
С фрейлиной, фрау Рюкенау, мартышкой. Была обезьяна
У государыни и государя в особом фаворе.
Именно ей предстояло вступиться за Рейнеке-лиса.
Умной мартышка была, образованной, красноречивой,
Всюду желанной, весьма уважаемой всеми. Заметив,
Что раздражен был король, сказала она осторожно:
«О государь! Если просьбы мои приходилось вам слушать,
Вы никогда не жалели о том и всегда мне прощали,
Если ваш гнев я дерзала умерить смягчающим словом.
Не откажите мне вновь в благосклонности вашей. На сей раз
Дело идет о родне моей. Кто от своих отречется?
Рейнеке, кем бы он ни был, — он родственник мой. И уж если
О поведенье его говорить откровенно, скажу я:
Раз он явился на суд, то, видимо, чист в этом деле.
Так и отец его тоже, к которому столь благосклонен
Был ваш отец, натерпелся немало от сплетников подлых
И обвинителей лживых. Но он посрамлял их обычно:
Стоило дело расследовать — и выяснялось коварство
Низких завистников: даже заслуги его толковались
Как преступления! Но при дворе он имел неизменно
Больше почета, чем Изегрим с Брауном ныне. Обоим
Стоило б также уметь от себя отводить нареканья,
Слишком нередкие. Но справедливость им мало знакома:
Все их советы тому доказательство, весь образ жизни!»
|
«Но почему же, — король возразил ей, — вас так удивляет,
Что возмущаюсь я Рейнеке, вором, который недавно
Зайца убил, свел барана с пути и особенно нагло
Все отрицает, нахально собою кичась, как примерным,
Верным слугою моим? Между тем он открыто и всеми
Без исключения изобличается, плут, в оскорбленье
Самых надежных, почтенных персон, в грабежах и в убийствах
И в нанесенье ущерба и всем нашим подданным верным,
И государству всему. Нет, больше терпеть невозможно!»
Но обезьяна на все это так королю возразила:
«Да, но не всем ведь дано при любых обстоятельствах жизни
Мудро самим поступать и советом порадовать ближних.
Честь и доверье такому! Однако завистники тотчас
Исподтишка начинают вредить ему. Станет их больше —
Выйдут в открытую. Так ведь и с Рейнеке часто бывало.
Всё же вы память о том не сотрете, как мудрым советом
Он выручал вас, когда остальные, как рыбы, молчали.
Помните ль случай недавний — тяжбу змеи с человеком, —
Как в этом деле никто не сумел разобраться, и только
Рейнеке выход нашел и пред всеми был вами похвален».
Память немного напрягши, король отвечает мартышке:
«Дело я помню отлично, но самая суть позабылась,
Что-то, мне кажется, путаным очень оно оказалось.
Если вы помните сами, то я бы охотно послушал».
«Раз государю угодно, — сказала мартышка, — извольте.
Ровно два года назад, государь мой король, к вам приходит
С жалобой шумной змея. Судившийся с нею крестьянин,
Дважды уже проигравший процесс, не желал подчиняться
Постановленью судебному. Этот крестьянин был тут же.
Стала змея излагать горячо и пространно вам дело.
Через дырявый забор проползать ей случилось однажды,
Но на беду она тут же попалась в потайную петлю,
Петля стянулась мгновенно — змея там лишилась бы жизни,
Если бы, к счастью, не оказался случайный прохожий.
В ужасе смертном змея закричала: «Спаси меня, сжалься!
Я умоляю, спаси!» Человек отвечает: «Согласен,
Освобожу, потому что мне жалко тебя. Но сначала
Ты поклянись ничего мне худого не сделать». Страшнейшей
Клятвой змея поклялась — и была спасена человеком.
Вот они вместе пошли. Вдруг, чувствуя голод жестокий,
Бросилась на человека змея, удушить вознамерясь
И проглотить. Но несчастный отпрянул в испуге и в горе:
«Это ль заслужено мною?! Это ль твоя благодарность?!
Клятвой страшнейшей не ты ли клялась?!» А змея отвечает:
«Вынудил голод меня, ничего не могу с ним поделать:
«Нужно» с запретом не дружно. Выходит, что я не в ответе».
И человек тут взмолился: «Меня пощади, хоть покуда
Кто-нибудь встретится нам, кто нас беспристрастно рассудит!»
«Что ж, — отвечает змея, — могу потерпеть я немного!»
Вот они дале отправились, — ворона видят над лужей, —
Имя ему Теребиклюй, Каркарлер с ним — вороненок.
Их подзывает змея: «Подойдите-ка, будьте любезны,
И рассудите нас». Ворон, внимательно выслушав дело,
Сразу изрек: «Человека сожрать!» Ведь рассчитывал ворон
Тоже куском поживиться при этом. Змея ликовала:
«Значит, победа за мной — и никто меня впредь не осудит!»
«Нет, — возразил человек, — не совсем проиграл я! Как смеет
Приговорить меня к смерти разбойник? И самоуправно!
Требую дело вторично заслушать, судить по закону!
Несколько судей должно быть: четверо, пятеро, десять!»
Снова змея согласилась: «Пойдем!» По дороге встречают
Волка с медведем, и все собираются в общую кучку.
Тут человеку несчастному стало совсем уже страшно:
Быть одному средь пяти подобных молодчиков! Шутка ль?
Он окружен был змеею, волком, медведем и парой
Воронов. Страху набрался он! Волк и медведь очень скоро
На приговоре сошлись: «Змея умертвить человека
Полное право имеет: безжалостный голод законов
Не признает никаких, а клятва нужде не помеха».
|
