Явление шестое
Граф. Кавалер.
Граф. Молодой человек!
Кавалер (неподвижно стоявший в глубокой задумчивости). Прощайте, господин граф!
Граф. Куда же вы? Я вас не отпущу.
Кавалер. Не удерживайте меня! Я не позволю себя удерживать!
Граф. Останьтесь!
Кавалер. Не долее, чем потребуется, чтобы поблагодарить вас за все добро, которое вы мне сделали, за все знакомства, которые вы мне доставили, за добрые намерения, в которых вы меня заверяли. А теперь счастливо оставаться, счастливо — ибо я не хотел бы ответить неблагодарностью своему благодетелю. Счастливо оставаться! Позвольте только добавить: ваших благодеяний я не стыжусь, ибо полагал, что обязан ими великому и достойному человеку.
Граф. Дальше, дальше! Скажите все, что у вас наболело, иначе вы не двинетесь с места.
Кавалер. Вы этого желаете? Вы приказываете? Будь по-вашему. О граф! За какие-нибудь четверть часа вы растоптали мое счастье, мои надежды. Ужели вы так мало меня знали, так дурно обо мне думали?
Граф. В чем же я так сильно обманулся? В вашем лице я познакомился с молодым человеком, который желает добиться счастья, который старательно и даже рьяно ищет почестей и богатства, ищет тем старательнее, чем меньше оснований для больших надежд дает ему его положение.
Кавалер. Пусть так! Но не показал ли я себя человеком, чье сердце презирает низменные, пошлые средства? Я ожидал наилучших рекомендаций от своей честности, своего законопослушания, своей верности, от всех тех свойств, которые украшают благородного человека, украшают солдата. А теперь?
Граф. А теперь вас пугает лисья шкура, которой вы должны прикрыть свою львиную гриву.
Кавалер. Можете шутить, я буду говорить серьезно, в последний раз серьезно говорить с человеком, которого считал своим другом. Да, признаюсь вам, ваше поведение уже давно было мне подозрительно. И тайные учения, на подступах к которым меня окутал мрак, более густой, чем в обычном мире, и магические силы, существование которых мы принимали на веру, и близость с духами, и ненужные церемонии — все это не сулило добра; однако величие ваших намерений, с которыми мне многажды приходилось сталкиваться, полное отсутствие своекорыстия, ваша участливость, ваша обязательность, ваша щедрость, свидетельствовали, напротив, о благородных глубинах достойного сердца. Я не отрывал взгляда от ваших уст, я впитывал ваши наставления вплоть до этой минуты, разрушившей все мои надежды. Прощайте! Если мне уготовано стать мелким и презренным мошенником, если мне уготовано плыть по течению и во вред другим добиваться кратковременных и жалких выгод для себя, то к чему такие приготовления, такие церемонии, унижающие и устыжающие меня. Я вас покидаю. А со мной будь что будет.
Граф. Кавалер! Взгляните на меня!
Кавалер. Что вам еще угодно?
Граф. Смотрите, что делаю я, и делайте то же. (Снимает шляпу.)
Кавалер. А без церемоний мы не можем расстаться?
Граф. Простая вежливость повелевает вам сделать то же.
Кавалер (снимая шляпу). Ну хорошо, итак, честь имею.
Граф (отбрасывая шляпу). А теперь, о кавалер?
Кавалер. Что все это значит?
Граф. Я требую, чтобы вы повторяли мои действия.
Кавалер (отбрасывая шляпу). Ладно, сделаю в последний раз нечто бессмысленное и непонятное.
Граф. Вовсе не такое бессмысленное, как ты о том полагаешь. (С распростертыми объятиями подходит к кавалеру.) Посмотри мне в глаза, о мой избранник! Приди в мои объятия, прижмись к моей груди, о благородный мастер!
Кавалер. Что это значит? Пустите меня!
Граф. Никогда, если только я не вздумаю отпустить тебя раньше, чем устану радоваться тебе, о мой превосходный друг.
Кавалер. Объяснитесь, вы совсем меня сбили с толку.
Граф. Ты помнишь, как назвал каноник вторую степень?
Кавалер. Сдастся мне, он назвал ее испытанием.
Граф. Верно, и ты его выдержал.
Кавалер. Объяснитесь!
Граф. Сперва дай мне выразить в этих объятиях мою живейшую радость.
Кавалер. Умолкаю.
Граф. Как редко мне доводилось ею наслаждаться! Я желаю вам счастья, вам и себе.
Кавалер. Не заставляй меня долее томиться неизвестностью.
Граф. Ты выдержал редчайшее испытание, ты сам возвел себя в сан мастера, ты завоевал достоинства третьей степени в трудном бою!
Кавалер. Меня по-прежнему одолевают сомнения и терзает неизвестность.
Граф. Я желал бы, чтобы твой разум объяснил тебе содеянное твоим сердцем, для этого потребно лишь небольшое усилие. На что ты уповал, будучи учеником первой степени?
Кавалер. Стать лучше, чем я есть, и с вашей помощью действенно применить то добро, которое откроется мне.
Граф. А что ты узнал, услышав из уст каноника основы второй степени?
Кавалер. К ужасу своему, я узнал, что доселе вы только притворялись и дурачили учеников; что тех, кого вы нарекли своими помощниками, вы намерены обратить в продувных ловкачей, сделать их законченными эгоистами, вырвать из их груди те трепетные чувства дружбы, любви, верности, те возвышенные притязания, которые единственно делают наше сердце неуязвимым, и — я не боюсь этих слов — превратить их в низких, совсем низких, скверных, совсем скверных людей. Ты знаешь, с каким ужасом я отверг подобное возвышение. Больше мне сказать нечего: я своих воззрений не меняю и — отпусти меня!
Граф. Вот почему я прижимаю тебя к своему сердцу, снимаю перед тобой шляпу и приветствую в твоем лице мастера. Ты выдержал испытание, ты показал себя тем, кого я ищу. Все, услышанное тобой из уст каноника, все, что этот несчастный, вкупе с множеством других — увы! — принимает за истину, было не более как испытанием, не более как проверкой. Когда великие, высочайшие, бескорыстные мастера желают вести далее ученика, подающего надежды, они сперва подвергают его испытаниям, из которых самое надежное — раскрыть перед учеником мнимые выгоды своекорыстия. Кто клюнет на эту приманку, тот делает шаг назад, пребывая в твердом убеждении, что сделал шаг вперед. Мы предоставляем ему долгое время действовать в духе своих убеждений, и как же он бывает счастлив, когда мы, мало-помалу, окольными путями, выводим его к свету.
Кавалер. Не знаю, что и сказать. Ужели каноник полагает, что постулаты, которые он с откровенным удовольствием преподносил мне, суть истинные, суть настоящие?
Граф. Конечно, этот несчастный так и полагает.
Кавалер. И ты, его задушевный друг, не вырвешь беднягу из тьмы заблуждений?
Граф. Я этим и занимаюсь. Но задача моя куда тяжелей, чем ты думаешь. Самомнение не слишком умного эгоиста возносит его над человечеством. Пребывая в убеждении, будто стоит выше всех остальных, он проявляет чрезмерную снисходительность к себе и тем дает людям возможность смотреть на него свысока, властвовать над ним.
Кавалер. Вам не следует успокаиваться, покуда вы не откроете ему глаза.
Граф. Чтобы ты осознал, сколь тяжела моя задача, ты должен помочь мне наставить его на путь истины.
Кавалер (помолчав). Значит, правда, что я в тебе не ошибся? Что чем больше я тебя узнаю, тем более высоким, достойным и непостижимым ты предстаешь передо мной? Благодарность моя безгранична, радость моя умолкает в этом объятии.
Граф. А теперь ступай, сын мой. В соседнем покое приготовлены одежды, кои дозволено носить лишь пред Великим Кофтой. Будь все, кто нынче предстанет перед ним, столь же чисты, как ты, он и сам испытал бы великую радость от своего появления здесь. Ты увидишь великие чудеса, ты скоро постигнешь их, более того, научишься сам их творить. Ступай, удивляйся и молчи.
Кавалер. Я всецело, я навеки твой. |
