В тесном и мрачном подземелье
Судьи тайного судилища. Все в масках. [77]
Старейший. Судьи тайного судилища, вы клялись на мече и петле жить непорочно, судить сокровенно, карать сокровенно, подобно богу! Если чисты сердца и руки ваши, возденьте длани, возгласите злодеям: «Горе! Горе!»
Все. Горе! Горе!
Старейший. Глашатай! Приступи к суду!
Глашатай. Я, глашатай, призываю обвинять злодеев. Чье сердце чисто, чьи руки чисты, кто может клясться на мече и петле, тот обвиняй мечом и петлей! Обвиняй! Обвиняй!
Обвинитель (выступает вперед). Сердце мое чисто от злодеяний, руки — от неповинной крови. Прости мне, боже, злые помышления, прегради путь злым желаниям! Я воздел длань — и обвиняю! Обвиняю! Обвиняю!
Старейший. Кого обвиняешь ты?
Обвинитель. Обвиняю на мече и петле Адельгейду фон Вейслинген. Она повинна в прелюбодеянии и в отравлении мужа через его отрока. Отрок сам свершил над собой суд, супруг скончался.
Старейший. Клянешься ли ты перед богом правды, что правдивы слова твои?
Обвинитель. Клянусь.
Старейший. Если они окажутся ложью, предашь ли ты вину свою каре за убийство и прелюбодеяние?
Обвинитель. Предаю.
Старейший. Голоса ваши.
Судьи тайно с ним переговариваются.
Обвинитель. Судьи тайного судилища, какой приговор произнесли вы над Адельгейдой фон Вейслинген, повинной в убийстве и прелюбодеянии?
Старейший. Умереть должна она! Умереть двойною и горькою смертью. Пусть дважды искупит — через нож и петлю — двойное злодеяние. Возденьте руки и призовите на нее гибель! Горе! Горе! Предана в руки мстителю!
Все. Горе! Горе! Горе!
Старейший. Мститель! Мститель! Явись!
Мститель выступает вперед.
Возьми меч и петлю — и да исчезнет она с лица земли до истечения восьми дней. Где бы ни нашел ее — повергни ее во прах! Судьи, что судят сокровенно и карают сокровенно, подобно богу, берегите сердца ваши от злодеяний, руки — от неповинной крови!
Двор гостиницы
Мария. Лерзе.
Мария. Лошади достаточно отдохнули. В путь, Лерзе!
Лерзе. Отдохните до утра. Ночь уж очень неприветлива.
Мария. Лерзе, мне не будет покоя, пока я не увижу брата. Поедем. Погода разгуливается, день будет ясный.
Лерзе. Как прикажете.
Гейльброн. Темница
Гец. Елизавета.
Елизавета. Милый муж мой, прошу тебя, поговори со мной. Твое молчание пугает меня. Оно тебя сжигает. Дай взглянуть на твои раны. Они заживают. Я не узнаю тебя более в этой унылой мрачности.
Гец. Ты ищешь Геца? Его давно уже нет. Они изувечили меня мало-помалу — лишили руки, свободы, имущества и доброго имени. Что мне в моей жизни? Есть вести о Георге? Лерзе поехал за ним?
Елизавета. Да, милый! Ободрись, еще все может измениться.
Гец. Кого ниспроверг господь, тот уже сам не подымется. Я слишком хорошо знаю, что легло мне на плечи. Я привык переносить невзгоды. Но сейчас дело не в одном Вейслингене, не в одних крестьянах, не в смерти императора, не в моих ранах. Все соединилось вместе. Час мой настал. Я надеялся, что он будет таким же, как вся моя жизнь. Но да свершится его святая воля.
Елизавета. Не хочешь ли ты покушать?
Гец. Нет, жена моя. Взгляни, как на дворе солнце сияет!
Елизавета. Чудный весенний день.
Гец. Милая, если б ты могла уговорить тюремщика пустить меня на полчаса в его садик, чтобы я мог насладиться красным солнцем, ясным небом и чистым воздухом.
Елизавета. Сейчас! И он, конечно, позволит.
Садик при тюрьме
Мария. Лерзе.
Мария. Сходи туда и взгляни, что там.
Лерзе уходит.
Елизавета. Тюремщик.
Елизавета. Да вознаградит вас господь за любовь и преданность моему господину.
Тюремщик уходит.
Мария, что привезла ты?
Мария. Безопасность брата. Ах, но сердце мое растерзано. Вейслинген умер, отравленный своей женой. Муж мой в опасности. Князья одолевают. Говорят, он осажден и заперт в своем замке.
Елизавета. Не верь слухам. И не давай ничего заметить Гецу.
Мария. Что с ним?
Елизавета. Я боялась, что он не доживет до твоего возвращения. Тяжко легла на него десница господня. А Георг умер.
Мария. Георг! Золотой мой мальчик!
Елизавета. Когда эти негодяи жгли Мильтенберг, господин отправил его, чтоб он остановил их. Вдруг на них ударил отряд союзников. Георг! Для того чтобы все они так дрались, как он, у них должна бы была быть и его чистая совесть. Многие были заколоты, и среди них — Георг. Он умер смертью воина.
Мария. Гец это знает?
Елизавета. Мы скрываем от него. Он десять раз в день спрашивает меня о нем, десять раз посылает меня разузнать, что с ним. Я боюсь нанести этот последний удар его сердцу.
Мария. О, боже! Как тщетны земные упования!
Гец. Лерзе. Тюремщик.
Гец. Боже всемогущий! Как хорошо под небом твоим! Как свободно! На деревьях наливаются почки, все полно надежды. Прощайте, мои любимые, корни мои подрублены, мощь моя клонится к могиле.
Елизавета. Можно послать Лерзе в монастырь за нашим сыном, чтобы ты еще раз взглянул на него и дал ему свое благословение?
Гец. Оставь его, он святей меня, мое благословение ему не нужно. В день нашей свадьбы не думалось мне, Елизавета, что я умру так. Мой старый отец благословил нас, и молитва его была полна надежды на потомство — благородных, смелых сыновей. Ты не внял ему, господи, и я — последний. Лерзе, мне еще радостней видеть тебя в час смерти, чем в жаркой сече. Тогда мой дух вел вас, теперь ты поддерживаешь меня. Ах, если б еще раз увидеть Георга — его вид согрел бы меня. Вы опустили глаза долу и плачете. Он умер… Георг умер… Умри, Гец, ты пережил самого себя, ты пережил благороднейших. Как он умер? Ах, они захватили его вместе с поджигателями и убийцами и он казнен?
Елизавета. Нет, он был заколот при Мильтенберге. Он дрался, как лев, за свою свободу.
Гец. Слава богу! Он был лучшим юношей на земле и храбрейшим. Отпусти ныне душу мою… Бедная жена! Я оставляю тебя в развращенном мире. Лерзе, не покидай ее… Замыкайте сердца ваши заботливее, чем ворота дома. Приходит время обмана, ему дана полная свобода. Негодяи будут править хитростью, и честный попадется в их сети. Мария, да возвратит тебе господь мужа твоего. Дай бог, чтобы он не пал столь же низко, сколь высоко был вознесен! Зельбиц умер, и добрый император, и Георг мой… Дайте мне воды… Небесный воздух… Свобода! Свобода! (Умирает.)
Елизавета. Она лишь там, в вышине, с тобою. Мир — темница.[78]
Мария. Благородный муж! Благородный муж! Горе веку, отвергнувшему тебя!
Елизавета. Горе потомству, если оно тебя не оценит! | 
