Явление второе
Аркад
Царь шлет меня сюда, чтоб передать
Тебе, Дианы жрица, свой привет!
Сегодня вся Таврида чтит богиню
За дивную победу над врагом!
Спешу, опередив царя и войско,
Всем возвестить о близком их возврате!
Ифигения
Достойно встретим войско и царя!
Богиня наша на благую жертву
От рук Фоанта взглянет благосклонно!
Аркад
О, если бы и взор пречистой жрицы,
Достойной, почитаемой, твой взор,
Святая дева, просветлел однажды,
Нам добрый знак являя! Но полна
Душа твоя неизъяснимой скорби.
Напрасно мы доверчивое слово
Из уст твоих услышать ожидаем!
Нет! С той поры, как здесь тебя я помню,
Все тот же взор меня томит молчаньем:
Душа твоя железными цепями
Прикована ко дну твоей груди.
Ифигения
Так подобает сироте в изгнанье.
Аркад
Себя ты называешь сиротой?
Ифигения
Чужбина разве родиною станет?
Аркад
Чужбиной стала родина тебе.
Ифигения
И потому кровоточит душа.
На утро дней, едва сроднилось сердце
С отцом и матерью, с сестрой и братом,
Едва ростки, и радостно и дружно,
От вековых стволов под купол неба
Ввысь поднялись, — как поразило вдруг
Меня проклятье древнее[3]: с родными
Рок разлучил меня, рукой железной
Порвав союз сердечный. Не вернуть
Ни дней веселых, ни благого всхода
Влечений первых. Пусть я спасена,
Здесь — только тень моя, и свежий цвет
Благоуханной жизни не воскреснет.
Аркад
Когда себя ты столь несчастной мнишь,
Я назову тебя неблагодарной.
Ифигения
Я благодарна.
Аркад
Нет, за благодарность
Совсем иную мы благотворим —
За ясный взор, в котором радость светит,
Признательность хозяину видна.
Когда судьбы таинственная воля
Тебя в наш храм нежданно занесла,
Фоант, как вестницу богов, с радушьем,
С благоговеньем чужестранку встретил,
И берег наш приютом стал тебе,
Столь гибельный для прочих чужеродцев.[4]
До этих пор пришелец иноземный
Был обречен кровавой жертвой пасть
На ступенях пред алтарем Дианы.
Ифигения
Поверь, дышать — еще не значит жить!
Иль это жизнь, когда ее проплакать
Обречена я в храме, словно тень
Над собственной могилой? Как назвать
Мне светлой жизнью это прозябанье,
Где каждый день, в мечтаньях проведенный,
Меня к чреде тех тусклых дней готовит,
Что на Летейском бреге хор почивших
В самозабвенной горести влачит.
Без пользы жизнь — безвременная смерть.
И этот женский жребии стал моим.
Аркад
Столь гордое собою недовольство
Прощаю я, хоть и скорблю душой,
Что этим жизнь веселья ты лишаешь.
Ты ль ничего в стране не совершила?
А кто рассеял скорбный дух царя?
Кто древний наш безжалостный обычай,—
Чтоб каждый пришлый в капище Дианы
Жизнь оставлял свою, — из года в год
Удерживает кротким увещаньем?
Кто пленников спасал от лютой смерти,
Им помогал на родину вернуться?
Не предпочла ль заступница Диана
Кровавым жертвам грозной старины
Твои молитвы? Не внимала ль им?
Иль вслед за войском в радостном полете
Победа не спешит быстрей, чем встарь?
Не лучше ли для каждого стал жребий
С тех пор, как царь, нас доблестно и мудро
К победам ведший, ныне стал доступен
И милости благодаря тебе,
Тем облегчивши долг повиновенья?
Иль это бесполезно — орошать
Сердца столь многих сладостным бальзамом?
Иль мало слыть целебным родником
Для обновленного тобой народа?[5]
Иль мало здесь, на берегу жестоком,
Пришельцам благо и возврат готовить?
Ифигения
Содеянное, верь мне, так ничтожно
Перед обильем несвершенных дел.
|
Аркад
Но прав ли тот, кто дел своих не ценит?
Ифигения
Презреннее, кто слишком ценит их.
Аркад
И тот не прав, кто ценного не видит
И кто бесценным всуе увлечен.
Доверься мне, прислушайся к тому,
Кто был тебе всегда душевно предан:
Когда с тобою царь заговорит
Сегодня, облегчи ему признанье.
Ифигения
Меня страшишь ты каждым добрым словом!
Как часто я его бежала чувств!
Аркад
Обдумай все, все взвесь и рассуди:
С тех скорбных пор, как царь утратил сына,
Немногих он доверием дарит,
Крамолы ждет и от вельмож ближайших,
В их сыновьях порой подозревает
Преемника! Царя пугает старость
Беспомощная, может быть, мятеж
Открытый и безвременная гибель.
И все-то, скифы, мы не говорливы,
А царь наш и подавно. Он привык
Повелевать и понуждать к делам,
Не знает он искусства речь вести
Издалека и доводить до цели.
Так не смущай царя непониманьем
Притворным иль уклончивым ответом,
А ласково иди ему навстречу,
Ифигения
Ужель угрозу торопить самой?
Аркад
Ты сватовство царя зовешь угрозой?
Ифигения
Страшнейшею из страшных для меня.
Аркад
Ответь доверьем на его призыв.
Ифигения
Пусть только прежде страх во мне уймет он.
Аркад
Зачем таишь, откуда родом ты?
Ифигения
Затем, что тайна жрице подобает.
Аркад
Перед царем и тайны не таят.
Не требуя признаний, царь душою
Своей высокой чует слишком ясно,
Что ты пред ним опасливо таишься.
Ифигения
И он в досаде, в гневе на меня?
Аркад
Боюсь, что да. Он о тебе молчит,
Но по словам, случайно оброненным,
Сужу, что царь уже давно решил
Тобою овладеть. Так не бросай
Его назад в смятение! Не дай
В груди его созреть негодованью,
Чтоб слишком поздно не корила ты
Себя за глухоту к моим советам.
Ифигения
Как? Иль затеял царь, чего покуда
Никто, в ком честь жива, кому почтенье
К богам бессмертным охлаждает кровь,
Не смел помыслить? Как? У алтаря
Меня схватить и силой влечь на ложе?
Коль так, я воззову к богам, к Диане,
Богине стойкой! Пусть она отмстит
Предерзкому за поруганье жрицы
И, дева деве, помощь мне подаст.
Аркад
Свой страх оставь! Не молод царь, и кровь
В нем не играет; не толкнет она
Его на путь греховный. В страхе жду
Иной жестокости от государя —
Он совершит ее без промедленья,
Ибо душою тверд и непреклонен.
Хотя б доверьем подари Фоанта,
Раз большего ему не в силах дать.
Ифигения
О, все скажи, что ведомо тебе!
Аркад
Гадать не будем. Вот подходит он!
Ты чтишь царя, так долгу подчинись
И встреть его с доверием и лаской.
За кроткой женской речью честный муж
Идет охотно.
Ифигения
(одна)
Хоть не знаю я,
Как следовать разумному совету,
Но поступлю, как долг велит: ему
На милости отвечу добрым словом.
И да удастся мне сказать Фоанту
Угодное, не порывая с правдой.
|
