Действие второе
НА ОЛИМПЕ
Юпитер, Меркурий.
Меркурий
Отец Юпитер! Страшная измена! Минерва, дочь твоя, С мятежным заодно, Открыв ему источник жизни, Одушевила все Его созданья, Его мирок из глины. Они в движении, как мы, И славословят все его, Как мы тебя. О, где же гром твой, Зевс?
Юпитер
Живут! И будут жить! И жить должны! Над всем, что только есть Под необъятным небом И на земле огромной,— Везде владыка я. Пускай червяк ничтожен, но число Моих рабов он умножает. И благо им, когда во мне отца признают, Но горе им, коль захотят царю Не покориться!
Меркурий
Всесильный, благостный отец! Злодеям ты прощаешь преступленье. Хвала тебе и честь От всей земли и неба! Пошли меня, чтоб возвестил я Из праха вставшему народу Твою, отец, и доброту и мощь!
Юпитер
Еще не время! В юном опьяненье Те люди мнят себя богами. Тебя не станут слушаться, ведь ты Еще не нужен. Так позволь им жить!
Меркурий
Ты мудр и благ!
ДОЛИНА У ПОДНОЖИЯ ОЛИМПА
Прометей
Взгляни, о Зевс, На мир мой: он живет! По своему я образу слепил их, Людей, себе подобных,— Чтоб им страдать и плакать, ликовать и наслаждаться И презирать тебя, Как я!
По всей долине движутся люди. Одни влезли на деревья и срывают плоды, другие купаются в реке или бегают наперегонки по лугу; девушки рвут цветы и плетут венки. Человек, таща за собой срубленные молодые деревья, подходит к Прометею.
Человек
Смотри: деревья, Они тебе нужны.
Прометей
Как ты сумел Подсечь их корни?
Человек
Вот этим острым камнем я подсек Все деревца под самый корень.
Прометей
Сначала сучья срежь,[1] Потом вот этот ствол Вбей ровно в землю, А этот ствол поставь напротив, И сверху их свяжи ты, Еще стволы — вот тут и там — И сверху положи крест-накрест, Потом клеть сучьями закрой От верха до земли. Перевяжи их и сплети, Вокруг покрывши дерном, А наверху — ветвей погуще, Чтоб солнце, ветер, дождь Туда не проникали. Вот, милый сын, приют от непогоды И жилище!
Человек
Спасибо, дорогой отец! Скажи мне: могут жить все братья В моем жилище?
Прометей
Нет! Ты дом себе построил, это — твой, Но можешь разделить его, С кем хочешь. Кто хочет кров иметь, пусть сам построит.
(Уходит.)
Два человека.
Первый
Ты ни одной козы Не смеешь взять: Они — мои.
Второй
Вот как?
Первый
Вчера за ними день и ночь Карабкался по горным кручам, Изнемогал, Чтоб их поймать живыми, И сторожил всю ночь, И запер их в загон Из сучьев и камней.
Второй
Дай хоть одну! Вчера и мне пришлось поймать козу; Ее, в огне зажарив, Мы съели с братьями. Сейчас одна нужна мне, А завтра вновь поймаем.
Первый
Не трогай коз моих!
Второй
Одну!..
Первый хочет отогнать его, но второй наносит ему удар, сбивает с ног и уводит козу.
Первый
Насилие! Ой, ой!
Прометей
(входит)
Что тут?
Человек
Козу увел грабитель! Струится кровь из головы моей — Ее разбил он Этим острым камнем.
Прометей
Возьми вон там лишай древесный[2] И положи на рану.
Человек
Отец мой, стало легче, Кровь не сочится.
Прометей
Иди, умой лицо.
Человек
А как с козой?
|
Прометей
Оставь его! Коль руку он на всех поднимет, Все на него поднимут руки.
Человек уходит.
Еще вы не испорчены, о дети[3]: Близки вам труд и лень, Жестокость, кротость, Щедрость, скупость… Вы с братьями своими схожи, Сродни вы со зверями и богами.
Входит Пандора.
Что, дочь, с тобой? Как ты тревожна!
Пандора
Отец мой, Что я увидала! И что почувствовала я!
Прометей
Что?
Пандора
О, Мира бедная!
Прометей
Что с нею?
Пандора
Неведомые чувства! Ее в лесу я увидала — там, где мы С ней часто для венков цветы срывали. Пошла за ней, И лишь с холма спустилась, вижу, Как на траву В изнеможенье клонится она. По счастью, тут же близко был Арбар, Ее он крепко сжал руками, Чтобы не дать упасть ей, Но — ах! — он с ней поник. Откинулась ее головка, Он целовал ее без счета, Прильнув к ее устам устами, Чтоб оживить своим дыханьем, Мне стало страшно, Я с криком подбежала Мой крик привел ее в сознанье, Арбар ее оставил. Вскочив, она с потухшим взором Мне кинулась на грудь, Стучало сердце, Рвалось на части, Горели щеки, И уста пылали, Ручьем катились слезы. Опять ее колени подкосились, И я, отец, ее держала. Ее горячие лобзанья И страстный пыл вливали в жилы Столь новые, неведомые чувства, Что я в слезах, тревоге и смятенье Покинула ее, и лес, и луг. К тебе пришла, отец! Скажи, Что потрясло ее,[4] что с ней, Со мной?
Прометей
То — смерть!
Пандора
Что это?
Прометей
Дочь моя, Ты много радостен узнала.
Пандора
О, тысячи! Ты дал мне их.
Прометей
Да, грудь твоя, Пандора, трепетала При свете солнца, В сиянье лунном, И в поцелуях подруги милой Блаженством полнилась твоя душа.
Пандора
Невыразимо!
Прометей
Что стан твой в пляске поднимало Легко на воздух?
Пандора
Радость! Все существо мое тогда жило Движеньями и пеньем, В мелодии тонуло тело.
Прометей
И под конец все разрешалось сном: Боль, радость. Тебе знаком был солнца жар, Томленье жажды, Быстрых ног усталость. Ты плакала, овечку потеряв; Колючкой ногу ранив, Ты охала, стонала до тех пор, пока Занозу я не вынул.
Пандора
Да, в жизни есть и радости, отец, И боль!
Прометей
Своим ты сердцем чуешь, Что много радостей еще И много горя К тебе придет.
Пандора
О да! Стремится сердце вдаль, Как будто никуда — и всюду.
Прометей
Приходит миг, несущий исполненье Всему: надеждам, чаяньям и снам. Чего страшились мы, Пандора, Вот это — смерть.
Пандора
Смерть?
Прометей
Когда из самой глубины Ты ощущаешь потрясенье Во всем, что скорбь иль радость приносило, И сердце, в буре слез Терзаясь, жаждет исцеленья, И жар его растет, И все в тебе звучит, трепещет, бьется, И вдруг сознанье пропадает, И видимое меркнет, И ты никнешь, И все кругом уходит в ночь, И силою своих глубоких чувств Объемлешь целый мир,— Тогда и умирает человек.
Пандора
(обнимает его)
Дай умереть, отец!
Прометей
Еще не время.
Пандора
Что ж после смерти?
Прометей
Лишь все — желанье, радость, боль — Сольется в вихре исступленья,— Все успокоит сон блаженный, И вновь проснешься ты помолодевшей, Чтобы опять надеяться, желать, страшиться.
|