Так за бутылкой, как прежде, втроем они и сидели:
Добрый священнослужитель, аптекарь, а с ними хозяин.
Так же беседа у них оживленно текла, и чредою
То одного, то другого предмета их речи касались.
Но добродетельный пастор обоим сказал в назиданье:
«Спорить не буду… Я сам сознаю, человеку пристало
К большему в жизни стремиться, и мы замечаем, что вправду
Он и стремится к тому, иль, по крайности, нового ищет,
Но далеко не идет, потому что с наклонностью этой
Нам от природы дано и пристрастье к старому тоже —
Ибо привержены мы ко всему, что сызмальства привычно:
Ведь положенье любое прекрасно, если разумно.
Многого смертный желает, а нужно для счастья немного.
Жизнь коротка, и предел бытию поставлен судьбою,
Я осуждать не стану того, кто, покоя не зная,
Дерзок и смел, проникает во все закоулки земные,
Пересекает моря, довольный прибылью щедрой,
Что собирает впрок, о себе памятуя, о близких.
Дорог, однако, мне и живущий в тиши простолюдин,
Неторопливой стопой обходящий отцовские земли,
Чтобы возделывать их, сообразно со временем года:
Та же земля под ним, что привык он встречать ежегодно;
Здесь деревцо молодое не сразу потянется к небу
Кущей ветвей, отягченных листвой и цветом роскошным,
Нет, ибо здесь человеку потребно терпенье и чистый,
Невозмутимый разум и смысл спокойный и трезвый;
Ибо лишь горстку семян он вверяет кормилице-пашне,
Разнопородных животных для дома разводит немного,
Лишь приносящее пользу его целиком занимает.
Благо тому, кто нравом таким наделен от природы,
Всех нас он кормит! Блажен городишка безвестного житель,
Мудро свое ремесло сочетавший с трудом землепашца,
Чужд ему тайный страх, что гнетет поселян каждодневно,
И не смущает его и бюргеров поползновенье
С теми вровень идти, у кого достатку побольше,
С теми, кто выше, важней, — особливо их жены и дочки…
Благословите ж, сосед, натуру скромную сына,
Девушку, сходную с ним, что себе изберет он в супруги».
Так говорил он, и тут показалась мать на пороге,
За руку сына ввела и, поставив его перед мужем,
Молвила: «Часто, отец, меж собой на досуге болтая,
Мы о веселом дне помышляли, в который однажды
Герман, выбрав невесту, порадует нас и утешит.
Так и этак старались, — ему то одну, то другую
Девушку мы предлагали в родительском нашем усердье.
Но наконец наступил долгожданный день, и невесту
Небо послало ему, и сердце его полюбило.
Вспомни, мы говорили: пусть сам для себя выбирает!
Ты ведь недавно желал, чтобы он привязался покрепче
К девушке! Вот и настала минута! Он девушку выбрал!
Да! Полюбил он, избрал и решился на все, как мужчина:
Девушка та — чужестранка, с которой он встретился нынче.
Благослови их! С другою к венцу никогда не пойдет он».
Вырвалось тут у сына: «На ней разрешите жениться!
Сердце избрало ее; вам невестку достойную выбрал».
Но не ответил отец, и тогда, поспешно поднявшись,
Пастор вмешался и молвил: «Одно лишь мгновенье решает
Жизнь человека и правит его дальнейшей судьбою.
|
Сколько ни думай, а все же решенье верное будет
Делом одной минуты, и примет его лишь разумный.
Но одного опасайся: о том и другом помышляя,
Время терять на сомненья — от этого чувство мельчает.
Герман душою чист. Я ребенком знал его. Отрок,
Он и тогда не тянулся руками за тем и за этим.
Брал он лишь то, что по силам, но крепко за это держался,
Так не смущайтесь теперь, что вот наконец и свершилось
Столь долгожданное вами. Ну, что ж, оно не похоже
Обликом необычайным на облик ваших желаний!
Наши желанья часто желанное нам застилают.
Свыше исходят дары и свой собственный облик приемлют.
Не отвергайте ж девицы, которая вашему сыну —
Доброму, умному парню — затронула душу впервые.
Благо тому, кто впервой полюбил и встречает взаимность, —
Лучшие чувства его не увянут в душе бесполезно.
Да, по нему я вижу: решен его жребий сегодня.
Юношу сильная страсть превращает в мужа мгновенно.
Герман упорен. Боюсь я, что, с вашим отказом столкнувшись,
Лучшие годы свои проведет он в тоске и унынье».
Тут поспешил вмешаться в беседу также аптекарь,—
Видно, словечко давно у него наготове имелось.
«Думаю, лучше и здесь золотую избрать середину.
«Поосторожней — надежней!» — говаривал, помнится, Август![10]
Был бы я искренне рад услужить дорогому соседу.
Разумом скромным своим пособить ему постараюсь.
В опытном поводыре особливо нуждается юность.
Если хотите, пойду и о девушке все разузнаю,
Мненья о ней соберу, расспросив обо всем потолковей,—
Я-то не дамся в обман, ведь не всякому слову я верю».
Тут, окрыленный надеждой, порывисто вымолвил Герман:
«Что ж, поезжайте, сосед, разузнайте, но мне бы хотелось,
Чтобы сопутствовал вам и пастор достопочтенный.
Этаких двух мужей свидетельство неоспоримо.
О мой отец, поверьте, она не из тех безрассудных,
Ветреных тех иноземок, что странствуют всюду
И легковерных юнцов уловляют в искусные сети.
Нет, это буря войны, сокрушительной силой своею
Поколебавшая землю и множество зданий крепчайших
В прах обратившая, — также ее заставляет скитаться.
Разве подобных лишений не терпят и знатные люди?
Нынче бегут и князья, и в изгнанье живут государи.
Ах, и она, из сестер своих наилучшая, тоже
Бегством спасаться должна; но, несчастья свои забывая,
Служит опорой другим, хоть самой не хватает опоры.
Да, велики лишенья и беды, постигшие землю,
Но ведь несчастье порой обернуться может и счастьем,—
И долгожданным объятьям невесты и верной супругой
Буду обязан войне, как пожару когда-то — отец мой».
«Ишь как, — хозяин сказал, удивленно рот раскрывая.—
Что это вдруг у тебя язык развязался, который,
Долгие годы коснея, во рту ворочался тяжко.
Видно, и мне не избегнуть того, что отцам угрожает.
Свойственно всем матерям потакать сыновним желаньям.
Каждый сосед готов сочувствовать этому тоже,
Ежели против отца иль супруга они в заговоре.
Я им противиться даже не стану: что в этом толку?
Ибо в ответ я встречу одно лишь упрямство и слезы.
Что ж, бог в помощь, идите да все разузнайте. Иль дочку
В дом ко мне приведете, иль пусть он о ней позабудет!..»
|
[1]