Далее Эккерман рассказывает: «Но когда „Годы странствий“ вышли в свет, никто толком не знал, как отнестись к этому роману. Действие его то и дело прерывалось загадочными изречениями, смысл коих был понятен только специалистам, то есть художникам, естествоиспытателям и литераторам, остальные читатели, и прежде всего читательницы, пребывали в растерянности. Оба стихотворения тоже, можно сказать, остались непонятыми, никто не мог взять в толк, как они сюда попали.
Гете смеялся. «Теперь уж ничего не поделаешь, — сказал он тогда, — придется вам при подготовке к изданию моего литературного наследства разместить все как надлежит, дабы «Годы странствий» без вставок и без этих двух стихотворений уместились в двух томах, как оно и было задумано поначалу». (Эккерман. Разговоры с Гете. 15 мая 1831 г.).
Изменения, указанные Гете, были осуществлены в последующих изданиях. С таких сокращенных текстов роман был переведен и на русский язык. Однако уже в 1913 году появились две работы, указывавшие на важность идейных и художественных основ первопечатного текста «Годов странствий Вильгельма Мейстера»: статья Э. Вольфа «Первоначальный облик «Годов странствий Вильгельма Мейстера» («Goethe-Jahrbuch», 34, 1913) и монография Макса Вундта (Max Wundt. Goethes «Wilhelm Meister», 1913). Исследования гетеведов показали, что если просчет в объеме рукописи и имел место, то вставки в роман не были случайными.
Уже в «Избирательном сродстве» имеется целый раздел афоризмов, авторство которых приписано Оттилии, хотя далеко не все они соответствуют ее характеру и жизненному опыту. В «Годах странствий…», в главе 10 первой книги, Анжела подробно рассказывает Вильгельму об архиве Макарии и показывает ему это собрание рукописей, обещая позволить сделать из него выписки. В конце этого описания прямо говорится, что читатель в дальнейшем при первой возможности будет ознакомлен с извлечениями из архива.
Эти выписки должны были первоначально быть расположены в конце первой книги: об этом есть прямое указание в одном из предварительных планов. Однако в процессе завершения романа Гете кое-что изменил: рассуждения «Из архива Макарии» следуют за третьей частью, а после второй части помещены «Размышления в духе странников». В сообщении Эккермана явно можно поверить тому, что Гете сказал об этих собраниях афоризмов, а именно: «…на этой колымаге… вывезем множество значительных и полезных мыслей на потребу человечества».
Уже работая над «Годами учения Вильгельма Мейстера», Гете признавался: «…если бы я захотел изображать все пространнее и подливать в рассуждения побольше воды, то из последнего тома легко было бы сделать два; но, по-моему, он в своем концентрированном виде все же произведет лучшее и более длительное впечатление» (Ф. Шиллеру, 25 июня 1790 г.). Гете все время колебался между желанием высказать побольше мыслей и необходимостью сдерживать себя ради большей сжатости изложения. «Я оборвал в седьмой части «Наставление», в котором даны пока только очень немногие изречения об искусстве и художественном вкусе», — сообщал он Шиллеру по поводу «Годов учения Вильгельма Мейстера». — Во второй его половине должны были быть помещены значительные мысли о жизни и о смысле жизни, и у меня была бы великолепная возможность, пользуясь устными комментариями аббата, объяснить и узаконить как все события вообще, так и, в особенности, те, которые были вызваны силами Башни; таким образом, я мог бы оградить всю эту махинацию от подозрения, что она вызвана только холодными потребностями романа, и этим придал бы ей эстетическую ценность, или, вернее, осветил бы ее эстетическую ценность» (9 июля 1796 г.).
Эти размышления, связанные еще с первым романом о Вильгельме Мейстере, позволяют предполагать, что, создавая «Годы странствий», Гете, вероятно, испытывал подобные же колебания. Первоначально он, по-видимому, сознательно сжимал объем романа, но, когда открылась известная нам возможность расширить его, поручил Эккерману щедро дополнить книгу афоризмами.
Аргументы Э. Вольфа и М. Вундта убедили гетеведов XX века, что каноническим следует считать второе, прижизненное издание романа, а не сокращенную редакцию Эккермана в посмертном издании. Первыми восстановили подлинный текст в редактированных ими изданиях сочинений Гете Э. Бойтлер в 1949 году и Э. Трунц в 1950 году. Настоящее собрание также воспроизводит полный текст романа.
Следует, однако, оговорить, что эккермановская редакция романа сохраняет свою ценность так же, как первый вариант «Геца фон Берлихингена», «Страданий юного Вертера», как «Театральное призвание Вильгельма Мейстера» и другие творения Гете, дошедшие до нас в разных редакциях. В каждом случае открывается художественная многогранность Гете, его желание сделать однажды созданное еще более совершенным.
Изменение отношения к двум редакциям «Годов странствий» было обусловлено глубокими сдвигами в эстетических оценках, происшедшими под влиянием некоторых явлений в художественной литературе XX века. В их свете то, что представлялось небрежностью и придавало композиции романа случайный характер, начали понимать как совершенно новый подход Гете к принципам композиции. Стало ясно, что отказ от традиционных приемов повествования, и в первую очередь от четко выстроенной фабулы, был намеренным. Это видно также из следующего заявления Гете: «Эта книжечка — то же самое, что и сама жизнь; в комплексе целого находишь и необходимое, и случайное, и преднамеренное, и неожиданно возникшее; одно удалось, другое — нет, и это придает ему своего рода бесконечность, которую нельзя понятными и разумными словами ни вполне выразить, ни до конца исчерпать» (Рохлицу, 23 ноября 1829 г.).
Слова эти — ключ к пониманию художественной формы романа «Годы странствий Вильгельма Мейстера». Это роман нового типа, герой которого не отдельное лицо, а вся жизнь, в ее многообразии, в ее течении и изменчивости, в переплетении прошлого, настоящего и будущего. Своим произведением Гете в некоторой степени предвосхитил так называемый «экспериментальный роман» XX века с его стремлением проникнуть в самые глубины мысли и чувства и одновременно охватить движение жизни во всем ее объеме.
В отличие от Э. Золя, который в пределах сложившейся формы романа второй половины XIX века производил художественный «эксперимент» взаимодействия человека (как биологической особи) и социальной среды, у Гете экспериментальной является и сама форма романа. Писатель задумал вместить в этот жанр не совсем обычное содержание: его произведение — не столько роман о человеческих судьбах, сколько роман идей. Идейное богатство характеризует и «Годы учения Вильгельма Мейстера», но там перед нами — волнующие человеческие судьбы (Мариана, Миньона, арфист), многочисленные жизненно важные события; все это разыгрывается на фоне реальной немецкой жизни, во вполне реальных замках, гостиницах, бюргерских жилищах, на опасных для путешествия дорогах. В «Годах странствий Вильгельма Мейстера» даже названные и описанные реалии приобретают нереальный, символический характер. Действие происходит не в той Германии, которая существовала во времена Гете, и не в той, которая была раньше, а как бы на рубеже будущего. Так как Гете не мог еще вполне постигнуть ту реальность, которая приходила на смену добуржуазной эпохе, а мысль его стремилась проникнуть именно в будущее, то это определило художественное своеобразие книги: она и роман и не роман, это некая «книга мудрости», как сказал о «Годах странствий…» Ф. Гундольф, ставя их в один ряд с «Государством» Платона и «Письмами об эстетическом воспитании человека» Ф. Шиллера.
Это сравнение, однако, не вполне правомерно, так как Шиллер теоретизирует впрямую, Платон, даже используя диалог, также ясно и целенаправленно излагает свою точку зрения, тогда как своеобразная форма романа, избранная Гете, дает ему возможность высказываться предположительно. Второй роман о Вильгельме Мейстере с полным правом мог бы быть назван «Годы исканий», ибо и герой, и другие персонажи ищут выхода из сложившихся противоречий действительности, и Гете показывает итоги исканий каждого, часто несопоставимые и несовместимые с итогами других персонажей, ибо, наряду со стремлением отыскать некие общие решения для всего человечества, в романе учитывается и возможность индивидуальных решений, различных для каждого человека.
Забегая вперед, стремясь решить реальные жизненные противоречия раньше, чем для этого созрели действительные предпосылки, Гете не мог не отдать дани утопизму, и это также обусловило художественные особенности романа. Он не мог быть в такой же мере основанным на реальности, как предшествующие произведения Гете в этом жанре, ибо в нем речь идет не только о поисках решений, но и о поисках условий, делающих возможными гуманные решения уже возникших в действительности проблем. Поэтому новый роман Гете не обладает законченностью формы, он, в сущности, представляет собой ее поиск или, как мы уже сказали, эксперимент. Как и во второй части «Фауста», герой здесь связывает композицию произведения в единое целое, но его личная судьба отступает на второй план, а подчас совершенно вытесняется разными побочными эпизодами и вставными новеллами. И все же он не манекен, не бесполезная фигура, а личность, чья судьба имеет важное значение в идейном комплексе произведения. |
