О моей поре счастливой Рассказать теперь должны вы.
VI
«Ты ль, жестокий, меня оскорбляешь такими словами? Или мужчины, любя, так злоречивы у вас? Пусть осуждает меня толпа, я снесу терпеливо. Знаю: грешна. Но кто грех мой единственный? Ты! Эти платья, они для завистливой сплетни улика, Что надоело вдове плакать по мужу в тиши. Неосмотрительный, ты не ходил ли ко мне в новолунье: Темный строгий сюртук, волосы сзади кружком? Разве не сам ты, шутя, захотел рядиться в сутану? Шепчутся люди: «Прелат!» Кто же им был, как не ты? В Риме, в поповском гнезде, хоть трудно поверить, клянусь я, Из духовенства никто ласки моей не познал. Да, молода и бедна, обольстителей я привлекала, Фолькониери не раз жадно глядел мне в глаза, Деньги большие мне сводник сулил, посредник Альбани, В Остию<1> звал он меня, в Кватро Фонтане<2> манил. Не соблазнили меня посулы! Уж слишком противен Был мне лиловый чулок<3>, не был и красный милей! Сызмала знала: «Всегда под конец девчонка в накладе!» Так мой отец говорил, даром что мать не строга. Вот и сбылось: обманута я! Ведь только для виду Сердишься ты, а сам, знаю, задумал сбежать. Что ж, иди! Вы женской любви не стоите. Носим Мы под сердцем дитя, верность мы носим в груди. Вы же, мужчины, в объятьях и верность и страсть изливая, Всю расточаете вы легкую вашу любовь». Милая так говорила и, на руки взяв мальчугана, Стала его целовать; слезы из глаз потекли. Как же был я пристыжен, что дал людскому злоречью Светлый облик любви так предо мной очернить! Тускло пламя горит лишь миг и чадно дымится, Если водой невзначай в жаркий плеснули очаг. Тотчас, однако же, пламя очистится, дым разойдется; Снова, юн и силен, ясный взовьется огонь.
<1> Остия — местечко под Римом.
<2> Кватро Фонтане — площадь четырех фонтанов в Риме.
<3> Лиловые чулки носили священники, красные — кардиналы; намек на то, что римское духовенство совсем не соблюдало обет целомудрия. |